Спорят два еврея :
- Черный - это цвет.
- Нет, черный это не цвет.
- Да говорю тебе, черный - это цвет.
- Да никогда в жизни!
- Точно говорю, черный - это цвет.
- Ничего подобного.
- Ладно, пойдем спросим у раввина, что Тора об этом говорит.
Пошли к раввину. Тот посмотрел в Торе и говорит:
- Да, в Торе сказано, что черный - это цвет.
- ВОТ! Что я тебе говорил? Черный - это цвет!
- Ладно, черный это цвет. Но не белый.
- Что? Белый не цвет? Белый - это цвет!!!
- Нет, белый это не цвет.
- Как так, белый не цвет? С каких это пор?
- Вот так, не цвет и все.
- Ладно, пойдем спросим у раввина, что Тора об этом говорит.
Опять пошли к раввину. Тот опять посмотрел в Торе:
- Тора говорит, что белый - это цвет.
Первый еврей, радостно:
- Ну? Что я тебе говорил? Я тебе продал ЦВЕТНОЙ телевизор!!

Один большой человек поехал в Америку, где ему подарили великолепный отрез на костюм. Не желая тратить даром время, этот большой человек пригласил американских портных:
- Вот, вы знаете, мне отрез подарили. Не могли бы вы мне сшить костюм?
Те говорят:
- Нет, вы знаете, мы не беремся. Такой большой человек, такой маленький отрез...
На обратном пути этот большой человек оказался в Париже. Вызывает лучших парижских портных к себе:
- Вот у меня есть отрез, не могли бы вы мне сшить костюм? Те отвечают:
- Мы боимся. Ведь такой большой человек, такой маленький отрез. Возвращается большой человек в Москву. Вызывает московских портных.
Те то же самое:
- Такой большой человек, такой маленький отрез.
Проходит некоторое время, и этот большой человек оказался в Одессе и увидел вывеску: "Рабинович. Индивидуальный пошив одежды". Он заходит:
- Не могли бы вы мне сшить костюм из этого отреза?
- Пожалуйста, приходите в четверг, костюм будет готов. Приходит он в четверг, ему выносят брюки,
он померил - сидят великолепно.
Выносят пиджак, померил - тоже великолепно сидит. Выносят жилетку.
- Как? Еще и жилетка?! - удивился большой человек
- А чего вы удивляетесь?
- Ну как же не удивляться? Я был в Америке, в Париже, в Москве. Мне везде говорили: "Такой большой человек, и такой маленький отрез..."
- А... это вы для них большой человек, а для меня вы говно! Жора, принеси ему еще кепи!

Ученые предсказывают с вероятностью около 25%, что в ночь на 15 сентября текущего года над Москвой при ясной погоде будет видно северное сияние, руководитель Центра прогнозов геофизической обстановки института земного магнетизма, ионосферы и распространения радиоволн (ИЗМИРАН) Сергей Гайдаш.
Он связывает возможность возникновения северного сияния над Москвой с появлением в последнее время активной области на Солнце. Предстоящей ночью Центр прогнозов геофизической обстановки ожидает три новые вспышки большой интенсивности на Солнце. "Самая сильная вспышка - пятая по силе за всю историю наблюдений - была зафиксирована 7 сентября текущего года", - уточнил Гайдаш.
По его словам, это ночью также ожидается "исключительно большая" магнитная буря, ее мощность ученые оценивают в 9 баллов по 10-бальной шкале. Это может повлечь за собой сбои в работе космической, авиационной и навигационной техники.

Kiss
Ну апкурился кто-то, а нам не спать?

МБУМБАМГА
Лось боидзе... ахха... первый раз жеж...

Тогда историю боянную:

УТРО ДЕРЕВЯННОГО ЧЕЛОВЕЧКА

Буратино восстал из праха, в котором спал, умылся, почистил зуб и проснулся. Было раннее утро. Мальвина постанывала во прахе, ей снились Карабас в пимах с плеткой и все восемь видов надругательства над фарфоровой куклой. Почесывая гвоздь, Буратино приблизился к окну и попытался в него выглянуть. Тяжелые плотные шторы не позволили этого сделать. "Курва", — подумал Буратино о жене и раскрыл пасть. — Курва! — послышалось из раскрытой пасти. — Завтракать!

Сразу употребив оба слова, какие знал, Буратино надолго замолчал. Вспомнив о желании, которое томило его уже неделю, он подошел к висящему на стене портрету отца и уставился на него единственным оставшимся после ремонта глазом. "Не похож", — хотел было подумать Буратино, но не смог. Думать ему было нечем и до ремонта. А после того, как по его деревянной голове прошелся наждачный круг, да после тройной лакировки, да после удаления носа — некогда заводной и буйный мальчишка потерял всякий интерес к движущимся предметам и часами лежал на лавке, слушая, как потрескивают в камине его единокровные братья. Много лет тому назад они с Мальвиной прижили каких-то детей, которые никогда не просили есть, не орали, не плакали, а торчали на полке в виде вставленных одна в другую пузатых девчонок. Кроме изредка заходивших иностранцев, ими никто не интересовался. Продавать их Буратино не стал, так как не видел никакого смысла в металлических кружочках, а сжечь в камине не позволила Мальвина. Не то чтобы она чувствовала себя матерью, не то чтобы запас дров был очень велик, но тем не менее она била Буратино головой о стену до тех пор, пока у того не пропали всякие намерения. После этого был ремонт. Карабас запросил неимоверные деньги — Мальвина поняла только, что это больше, чем стоит новый деревянный человечек — поэтому ремонт был сделан на скорую руку Артемоном. Из-за слегка врожденного и очень приобретенного алкоголизма руки Артемона дрожали, поэтому отремонтированный Буратино получился безносым, одноглазым и вдвое меньшим.

— Это ничего... — впадая в запой, успел пробормотать Артемон. — Жаль только, рога не смог приспособить...

В спальном углу закряхтели, поднялась пыль. Обернув лысую голову вафельным полотенцем, Мальвина встала и тут же села. Она всегда садилась тут же, это была ее особенность, которой она не то чтобы гордилась, но во всяком случае не стеснялась. Все-таки годы брали свое, путь от кровати к приседанию, становясь все короче, сократился до минимума. Годы взяли свое... Уже мало кто помнил время, когда... Когда Буратино, еще молодой и крикливый, вел под жестяной венец румяную звонкоголовую невесту с неотбитыми ушами и фабричной прической; когда Артемон надирался до изумления не водкой, а квасом; когда почтенный Карабас действительно был почтенным; когда еще ходил на свободе Базилио; когда уже и в то время немолодой Джузеппе был в состоянии спереть у Карло часы... Все обрушилось и пришло в упадок с кончиной старого Карло. Портрет, засиженный единственной на всю квартиру и вечно голодной мухой, тоже обветшал и готовился к смерти.

— От Тортиллы письмо пришло! — вспомнив, сказала Мальвина не столько мужу, сколько портрету свекра. Муж внимательно слушал треск пламени. — Пишет, что лягушек с самолета какой-то гадостью траванули, они озверели и у водозабора Дуремара отлупили. Пишет, что и сама немного съехала. И Дуремара тоже лупила.

— Завтракать! — крикнул в камин Буратино. Гвоздь его нагрелся и пробудил желание, которое голова интерпретировала по-своему. — Завтракать, курва!

— А еще пишет, что Алиса на базаре с цыганами полаялась и весь доход потеряла, а подписка о невыезде еще действует, и она обнищала совсем, наперстки продала, карты продала, а в дом престарелых идти не хочет. Базилио после отсидки ее там, как пить дать, накроет...

Закипая бешенством, деревянный человечек развернулся вместе со стулом и крикнул так, как кричал очень редко. Без слов, без букв, широко раскрыв пасть, которая требовала пищи.

— Несу, — сказала его фарфоровая подруга и насыпала в тарелку опилок. Она встала и, скрипя, пошла к мужу. Было раннее утро. Довольно позднее для старого деревянного человечка и его фарфоровой подруги.

Отредактировано BC (14.09.2005 14:10:42)